Лев Толстой

[dervish]

Както года 3 назад по служебным делам находился в Туле. В один из дней для нас устроили культурную программу и организовали посещение Ясной Поляны, где как известно похоронен Лев Николаевич Толстой. Меня поразило, что на надгробии его не было креста. На мой вопрос, а разве он небыл христианином гид неловко отметил, что это длинная история но Л.Толстой был отлучен от церкви. Это факт меня заинтересовал и я начал собирать информацию, которой хочу поделиться с вами, о духовном мире Л. Толстого.. при этом отмечу сразу что очень многим был сильно удивлен.

20 февраля 1901 года на страницах газеты «Церковные ведомости» было напечатано решение Синода об анафеме (по-гречески «отделении, отлучении») Толстого от Церкви. Россияне буквально раскололись на два лагеря – за и против – ведь любовь к писателю была подлинно всеобщей, от петербургской элиты до крестьян глухих деревень. Кто не знал, кто не читал тогда Толстого?

Влияние его на современников было воистину беспримерным, многие прислушивались к нему как к голосу высшей совести. И, несмотря на потрясшие и потрясающие Россию «культурные революции» (от Ленина-Троцкого до Швыдкого), он по-прежнему учит нас и остается для миллионов постоянным собеседником и советчиком.

Лев Толстой ушел из жизни физически в 1910 году – но вовсе не духовно. Вот почему столь актуальны попытки «переманить» его в тот или иной идеологический стан. Помните, даже Ленин покусился на то, чтобы всю громаду толстовского наследия запихнуть в рамку «зеркала русской революции»?

А вот весной 2006 года в Ясную Поляну приехали новые интерпретаторы с намерением перефокусировать судьбу Толстого в «зеркало русского православия». Не верите? Читаем «Российскую газету» от 3 марта 2006 года и послушаем интервью Павла Басинского.

«Встреча была, мягко говоря, жаркой. Льва Толстого отлучили от Церкви в 1901 году, больше ста лет назад, но до сих пор проблема эта многим не дает покоя. Как и могила Льва Толстого в Ясной Поляне – может быть, самая странная могила на свете. Ни креста, ни плиты, только могильный холмик в лесу, всегда укрытый свежим дерном». На вопрос «Кто более виноват в расколе Толстого и Церкви? Толстой или Церковь?» критик и историк литературы Валентин Курбатов прямо не отвечал, но ярко живописал прорастание в будущем Древа жизни из креста на могиле писателя, и заклинал: «Нам придется стать христианами. Иначе нас просто не станет или мы станем второстепенным народом, которым уже почти становимся. И никакая нефть, никакой газ нас не спасут. Нам придется поверить, что Евангелие – это буквальная правда… Придет новая толстовская годовщина, новые писательские встречи, и снова будет задан вопрос: почему на могиле Льва Николаевича нет креста?»

Писатель Алексей Варламов был не столь романтичен, но все равно рассуждал в русле заявленной проблематики: «Надо быть честными. Толстой сам поставил себя вне Церкви и не скрывал этого. В чем должна каяться Церковь?» – «Это его проблема прижизненная. Почему сегодня, спустя сто лет, нас так волнует проблема отлучения Толстого от Церкви?» – «Потому что мы пытаемся разобраться, что с нами произошло. Конфликт Толстого и Церкви – это одна из болевых точек ХХ века». – «Отлучение Толстого было ошибкой?» – «Не возьмусь судить, – продолжал Варламов, – Я думаю, что это была безвыходная ситуация. Синод не мог поступить иначе». – «Почему? Мало ли было неверующих людей. Даже среди писателей. Тургенев, Чехов, Горький... И никого не отлучали». – «С таким авторитетом, какой был у Толстого, это было уже не просто неверие. Это был духовный бунт».

Нужен особый труд, чтобы уяснить, кто и по каким мотивам поддержал Толстого. Но одна «группа поддержки» совершенно ясно видна – это мусульмане. Почему татары и башкиры, кавказцы и турки, народы Средней Азии, бывшие тогда подданными огромной Российской империи, сразу же услышали нечто близкое и понятное в исканиях и словах Толстого? Почему начались массовые переводы его книг и статей на языки исламских народов? Более того, в условиях тогдашней духовной несвободы и монополии Церкви в вопросах веры – русские люди стали избирать Ислам.

Так давайте поставим вопрос заново – а не был ли отход Толстого от Православной Церкви походом в сторону… Ислама?

Я обратил внимание, что в наши дни бытуют две крайности: на многих исламских сайтах цитируют фразу великого русского писателя «прошу считать меня магометанином» и причисляют его к правоверным, а на сайтах литературных и музейных… вообще об этом не упоминают, будто Толстой Ислама не замечал! Молчат об этом и школьно-институтские учебники.

В центре внимания – его попытки постичь личность и учение Иисуса Христа (мир ему), переложить Евангелие для современников. Конечно, все знают, что в 1901 году его отлучили от Православной Церкви. Также никто не скрывает, что возникшее еще при его жизни всероссийское движение «толстовства», почти разгромленное в годы советского атеизма, ныне возрождается и относится религиоведами к одной из форм Протестантизма.

А вот кое что малоизвестное из биографии Толстого:

Во-первых, уточним, были ли у Толстого жизненные пересечения с мусульманами и что он знал об Исламе? Оказывается, личных контактов и знаний у него было, пожалуй, больше, чем у любого иного классика русской литературы. Когда ему было 13 лет, семья переехала в Казань, где ранее его дед Илья Андреевич был губернатором с 1815 по 1820 и где, кстати, поныне сохранилась его могила на Кизическом некрополе. В 1844 Толстой поступил в Казанский университет на отделение восточных языков философского факультета (затем, правда, перевелся на юридический факультет, где проучился неполных два года). Пусть недолго, но он учил арабский и тюркские языки под руководством крупного ученого Миpзы Казимбека (1802-1870) – одного из основателей pоссийского востоковедения.
В 1851 старший брат Николай уговорил его ехать вместе на Кавказ, где почти 3 года Толстой жил в казачьей станице на берегу Терека, выезжая в Кизляр, Тифлис, Владикавказ и участвуя в военных действиях (сначала добровольно, потом на службе). Не только величественная природа, знания о быте и нравах воюющих сторон, но и постижение характеров, сформированных исламом, воплотились и в автобиографической повести «Казаки», рассказах «Набег», «Рубка леса», а также в поздней повести «Хаджи-Мурат».

Вернувшись в Россию, записал в дневнике, что полюбил этот «край дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи – война и свобода». До конца дней он пронес память о друзьях-кунаках из кавказцев: так, однажды молодой граф проигрался в карты, и ему грозила долговая яма – но его спас чеченец Садо Мисербиев, полностью отыгравший его проигрыш. Через всю жизнь пронес он и впечатления об учении суфийского шейха Кунта-хаджи Кишиева, призывавшего к примирению и ненасилию.

Позднее он вел переписку с муфтием Египта Мухаммадом Абдо, известным мусульманским деятелем так называемого Реформаторского направления, переписывался и лично общался со многими татарами, как с традиционалистами, так и обновителями.

Одним словом, Толстой, не имея исламского образования и не будучи алимом-ученым, обладал знаниями и опытом сопереживания, уникальными для человека высшего света тогдашней европоцентричной России.

В дни мучительных поисков, окруженный непониманием, он писал в одном из писем: «Я бы очень рад был, если бы вы были бы одной веры со мной. Вы вникните немножко в мою жизнь. Всякие успехи жизни – богатства, почестей, славы – всего этого у меня нет. Друзья мои, семейные даже, отворачиваются от меня. Одни – либералы и эстеты – считают меня сумасшедшим или слабоумным вроде Гоголя; другие – революционеры и радикалы – считают меня мистиком, болтуном: правительственные люди считают меня зловредным революционером; православные считают меня дьяволом. Признаюсь, что это тяжело мне... И потому, пожалуйста, смотрите на меня, как на доброго магометанина, тогда все будет прекрасно".

Вот из этих слов, казалось бы, можно сделать вывод – но не все так однозначно… Во-первых, писатель не принял Ислам открыто и ясно, не имел мусульманской практики. Нельзя забывать, что одновременно с поиском правды об Иисусе, признанием себя «добрым магометанином», он в не меньшей степени был восхищен Буддой и Конфуцием. И вел интенсивную переписку с ревнителями разных духовных традиций, к примеру, с Махатмой Ганди, включал их тексты в знаменитый рекомендательный список чтения на каждый день.

Наконец, бросив дом в последние дни жизни, он отправился сначала к сестре Марии, инокине Шамординского монастыря, а затем к старцам Оптиной пустыни. Православные историки пытаются на основании этого порыва, этих бесед, а также того, что для примирения с Церковью из Оптиной вслед за ним был отправлен старец Варсонофий, сделать вывод, что Толстой готов был раскаяться и вернуться в лоно Церкви.

Одни говорят, что его нужно простить и вернуть ортодоксальному христианству, другие строго указывают, что для того нет оснований и Толстой ушел из жизни, оставшись непримиримым. На сайте московского музея Толстого можно прочитать, что ныне учение Толстого вовсе не отталкивает, но наоборот, помогает прийти к Церкви – это уж полный абсурд и, увы, яркая примета нашего времени, жаждущего примирить «красное и белое».

Вот как это было. 6 (19) ноября 1910 года Толстой произнес последние слова, обращенные к собравшимся у его постели близким: «...Пропасть народу, кроме Льва Толстого, а вы смотрите на одного Льва... Мужики так не умирают...» И уже в полузабытьи: «Люблю истину...»

он многое понимал и ценил в Исламе, знал правоверных разных национальностей, дружил и переписывался с ними. И оставил нам как высоко художественные образы мусульман, особенно кавказцев, так и не всегда бесспорные, но глубокие и волнующие мысли об Исламе.

есть у Толстого такие «исламские страницы», острота и ценность которых не утрачены по сей день. Русская женщина, вышедшая замуж за мусульманина, Елена Ефимовна Векилова, писала Толстому, что ее сыновья желают принять Ислам, и спрашивала совета, как быть. Он отвечал: «Что касается до самого предпочтения магометанства православию..., я могу только всей душой сочувствовать такому переходу. Как ни странно это сказать, для меня, ставящего выше христианские идеалы и христианское учение в его истинном смысле, для меня не может быть никакого сомнения в том, что магометанство по своим внешним формам стоит несравненно выше церковного православия. Так что если человеку поставлено только два выбора: держаться церковного православия или магометанства, то для всякого разумного человека не может быть сомнения в выборе и всякий предпочтет магометанство с признанием одного догмата, единого Бога и Его Пророка, вместо того сложного и непонятного в богословии – Троицы, искупления, таинств, святых и их изображений и сложных богослужений... Ясная Поляна, 15 марта 1909».

Написано прямо будто для нашего времени, не правда ли? – И все же, необходимо подчеркнуть фактов свидетельствующих о принятии Ислама самим Толстым я не знаю.

Что вы знаете про духовный поиск Л.Толского? интересно было бы узнать чтото новое.

[Кнопочка]

:?

[dervish]

а если подробней?